Неточные совпадения
Трудно было дышать в зараженном воздухе; стали опасаться, чтоб к голоду не присоединилась еще чума, и для предотвращения зла, сейчас же составили комиссию,
написали проект об устройстве временной больницы на десять кроватей, нащипали корпии и послали во все места по
рапорту.
Не помню, как я разделался с первым
рапортом: вероятно, я
написал его береговым, а адмирал украсил морским слогом — и бумага пошла. Потом и я ознакомился с этим языком и многое не забыл и до сих пор.
— Болен, — отвечал я, встал, раскланялся и уехал. В тот же день
написал я
рапорт о моей болезни, и с тех пор нога моя не была в губернском правлении. Потом я подал в отставку «за болезнию». Отставку мне сенат дал, присовокупив к ней чин надворного советника; но Бенкендорф с тем вместе сообщил губернатору что мне запрещен въезд в столицы и велено жить в Новгороде.
О качествах сахалинского угля
писали в разное время командиры судов сибирской флотилии в своих
рапортах, которые печатались в «Морском сборнике».
— Мы сейчас с вами
рапорт напишем на него губернатору, — сказал городничий.
— Непременно, — подтвердил Калинович и тотчас
написал своей рукой, прямо набело,
рапорт губернатору в возможно резких выражениях, к которому городничий и исправник подписались.
— Да-с, Захотел посмеяться и посмеялся. В три часа ночи меня для него разбудили; да часа с два после этого я во все места отношения да
рапорты писал. А после того, только что было сон заводить начал, опять разбудили: в доме терпимости демонстрация случилась! А потом извозчик нос себе отморозил — оттирали, а потом, смотрю, пора и с
рапортом! Так вся ночка и прошла.
Протоиерей пропустил несколько заметок и остановился опять на следующей: «Получив замечание о бездеятельности, усматриваемой в недоставлении мною обильных доносов, оправдывался, что в расколе делается только то, что уже давно всем известно, про что и
писать нечего, и при сем добавил в сем
рапорте, что наиглавнее всего, что церковное духовенство находится в крайней бедности, и того для, по человеческой слабости, не противодейственно подкупам и даже само немало потворствует расколу, как и другие прочие сберегатели православия, приемля даяния раскольников.
— О тебе я послал
рапорт полковому. Что выйдет, не знаю; я
написал к кресту, — в урядники рано. Ты грамотен?
Попадья говорит, что обозначает его фамилию: «Веденятин», а он говорит: «Врешь, эти веди значит Викторыч, дьякон, и я, говорит, об этом
рапорт донесу». Сел ночью и
написал.
Кочетов
написал короткий
рапорт об отбитии десанта и требовал прислать хоть одно орудие на всякий случай.
— Пан-ымаешь, вниз головой со скалы, в кусты нырнул, загремел по камням, сам, сам слышал… Меня за него чуть под суд не отдали… Приказано было мне достать его живым или мертвым… Мы и мертвого не нашли… Знаем, что убился, пробовал спускаться, тело искать, нельзя спускаться, обрыв, а внизу глубина, дна не видно… Так и
написали в
рапорте, что убился в бездонной пропасти… Чуть под суд не отдали.
Я получал телеграммы и отправлял их дальше,
писал разные ведомости и переписывал начисто требовательные записи, претензии и
рапорты, которые присылались к нам в контору безграмотными десятниками и мастерами.
— Параграф катрием е дернье:"Постоянная комиссия имеет главный надзор за статистикой во всех странах мира. Она поощряет прилежных и исправных статистиков, нерадивых же подвергает надлежащим взысканиям. Сверх того, высшим местам и учреждениям она
пишет доношения и
рапорты, с равными местами сносится посредством отношений; статистикам, получающим от казны содержание, дает предложения; статистикам вольнопрактикующим посылает указы и предписания".
На другой день я, зная, что с губернатором на словах и говорить было нечего, решился
написать к нему
рапорт…
Ты залечил, говорит, мои язвы! благословляю тебя во веки веков!» Ну, как благословил-то он меня, господа, я во все лопатки домой, достал сумму: «Вот, батюшка, все, только пятьдесят целковых извел!» — «Ну ничего, говорит, а теперь всякое лыко в строку; время спешное, напиши-ка
рапорт, задним числом, что зануждался да вперед просишь жалованья пятьдесят рублей.
— Только что
написал я
рапорт, сударики вы мои, вот чем кончилось. Назавтра же, на другой же день, ранехонько поутру пакет за казенной печатью. Смотрю — и что ж обретаю? Отставка! Дескать, сдать дела, свести счеты, а самому идти на все стороны!
Я так и покажу по начальству, что тебе вперед выдано…» Ну, что ж, господа! как вы думаете? ведь я и
рапорт написал!
А Федосей-то Николаич под шумок и на радостях все дела свалил на меня: счеты,
рапорты писать, книги сверять, итоги подводить, — смотрю: беспорядок ужаснейший, все в запустении, везде крючки да ковыки! ну, думаю, потружусь для тестюшки!
Писал ли из Петербурга в Париж Михаил Андреевич Бодростин или Горданов, или, вероятно многими позабытый, счастливый чухонец Генрих Ропшин, все выходило одно и то же: резкие и шутливые, даже полунасмешливые письма Бодростина, короткие и загадочные
рапорты Горданова и точные донесения Ропшина, — все это были материалы, при помощи которых Глафира Васильевна подготовляла постановку последней драмы, которую она сочинила для своего бенефиса, сама расписав в ней роли.
Врачи были страшно возмущены, собирались
писать на главного врача
рапорт.
В следующем за этим
рапортом вторичном письме Настасья Федоровна, касаясь этого вопроса, не без гордости
писала: «Недаром я, батюшка, ваше сиятельство, вас против него упреждала, чуяло мое вещун-сердце, что хотя тихоня он был, царство ему небесное, а вор».
Зная аккуратность своего сановитого возлюбленного, она, как ей это ни было тяжело, выучилась
писать, хотя, конечно, далеко не искусно, и в угоду графу, требовавшему, во имя идеи порядка, еженедельных
рапортов по всем частям вверенного ей управления своим поместьем, хотя каракулями, но аккуратно отправляла ему собственноручные иероглифические отчеты.
Князь Голицын во всеподданейшем
рапорте о поражении Молдаванжи-паши, в августе 1769 года,
писал императрице между прочим, следующее...
Туртукай был взят, и Суворов во время общей суматохи, сидя на барабане,
написал следующий
рапорт фельдмаршалу Румянцеву...
— Ваше скородие! Дозвольте доложить, господа офицеры перо-бумагу требуют,
рапорт писать хочут… В подполковничьем молоке черный таракан захлебнувшись. Ругаются они до того густо, нет возможности вытерпеть…
Протоиерей пропустил несколько заметок и остановился опять на следующей: «Получив замечание о недоставлении доносов, оправдывался, что в расколе делается все известное, про что и
писать нечего, и при сем добавил в
рапорте, что духовенство находится в крайней бедности и того для, по человеческой слабости, не противудейственно подкупам и само потворствует расколу. За сей донос получил строжайший выговор и замечание и вызван к личному объяснению».